А вот по разным причинам отпуска, ну такого, чтобы уехать в этом году не предвидится, но ведь когда-то он был…
Пожилой (а может и вовсе старый, поди разбери) грузин Мурмани — единственный кто немного говорит по-русски в затерянной среди виноградников деревушке. Он вносит на веранду вазу с молодыми лесными орехами и домашнее сладковатое вино в пластиковой бутылке из под лимонада.
«Можно пить здесь, можно унести», — слова уже незнакомого языка даются ему непросто, но он задорно улыбается. Мы, естественно, благодарим его, решаем принимать угощение тут же, и не без труда усаживаем его за стол.
Сладковатый вкус домашнего саперави делает нас общительными. Мурмани не пьет, но тоже начинает говорить больше и лучше. И вот уже мы узнаем, что он — водитель, а в 6 утра ему в рейс. Старые часы только-только пробили 12. Старик хочет остаться с нами, но «так не получается».
Природное гостеприимство все же побеждает колебания. «Один бокал за ваше здоровье — нужно», — улыбается он. Второй тост должен был обеспечить нам «легкие дороги». Третьего не было. Водитель держит себя в руках. Бросив взгляд на двухлитровую и уже ощутимо опустошённую бутыль он интонирует неопределенно: «Похмелье…есть», и пожелав доброй ночи удаляется, не уточнив, то ли оно есть у него, то ли возможно от его вина…
Зеленые еще не горы, но высокие холмы тонут во тьме. С их стороны доносится чужой шум слишком быстрой местной не-Волги, а значит и не реки. Спустя некоторое время со стороны кухни мы слышим недовольный голос жены Мурмани. Она поругивала его на грузинском, совершенно незнакомыми, но абсолютно понятными каждому, не вовремя выпившему мужчине словами.
