Или правдивая история о внутреннем голосе, который надо слушать всегда.
Всякому разу, когда с Василием происходило что-то не очень хорошее, предшествовал внутренний диалог, в котором один Василий вроде бы не говорил прямо, но достаточно четко давал понять другому, себе же, что ничего путного задуманное не сулит. Без конкретики. Просто не сулит и все. Типа, а может не надо? Нет, это был не страх. Страх осознавался четко и совсем иначе. А тут, будто небольшой предохранитель щелкал. А вот слушать его или нет Василий решал сам.
Как показало время, всякое пренебрежение оставляло на и без того хрупком теле Василия довольно видимые напоминания. Работать это механизм начал с глубокого детства, но тогда к нему Вася не прислушивался от непонимания. Так на его голове появился шрам: все-таки решил пробежать вплотную под стеклянным стендом с Лениным. Отметина на ноге осталась после падения с крыши детсадовской веранды («Полезли, Вась, ты чо!?). Еле видимый след над глазом — результат попытки сделать солнышко на качелях.
Потом было несколько случаев, когда он смутно начал слушать предостерегающего себя, но все еще делал это не осознанно, не понимая закономерностей. Не пошел плавить свинец. Мишка тогда довольно здорово себе руку сжег. Решил что не очень хочет прыгать с моста. Пацан из соседнего двора все-таки напоролся на полумифический штырь, о котором до этого ходили только легенды. Уверовать во внутреннего сторожа, принять его, получилось, набив очередную шишку…
Дивный летний вечер обещал быть скучным. Как там пелось? «Время есть а денег нет…» и далее по тексту все было про Василия. Но тут раздался звонок. Андрей. Выходи, говорит, посидим, есть пара красных «Богатырей». Андрей — приятель. «Богатырь» — пиво с красной этикеткой. Пазл складывается. Вроде.
Но в нарождающуюся идиллию вклинивается бесцветный голос внутреннего Василия. Не ходи, родной. Этот вечер рожден для тоски. Несколько раз он настойчиво, как информатор по радио это говорит. Василий осознал. Но решил, как и радио, оставить фоном. Не время отступать. Молодость проходит.
Недолгие сборы, скорая встреча, и вот Василий и Андрей уже сидят в любимом месте: на ступеньках лестницы за местным универмагом. Рядом железная дверь, которая никогда не открывалась даже. И вроде все нормально. Разговор клеится, «Богатырь» выступает полноправным участником компашки, легким бризом гуляет воздух уютной подворотни.
Но не умолкает внутренний Василий. Не меняет пластинку. «Этот вечер создан для тоски». Василий-обычный даже в смятении. Чего там внутри, сбилась программа?
Внезапно, но медленно, как ни странно, почти без шума открывается та самая дверь, которая вроде не должна. На пороге темной тенью объявляется человек-гора. А точнее вулкан. В его верхней части дымится и горит огонек. Человек курит. Пошатываясь, он делает пару шагов. Пьян. Ну понятно, бывает. Видимо охранник. Они вроде тут квартируют.
Ребята немного смущены нарушением пространства, но не более того. Ничего предосудительного не делали. Да и ступеньки как говорится не приватизированы. Так и продолжили сидеть.
А вот человек-гора явно заинтересовался. Сделав еще шаг и качнувшись, он как бы навис надо Андреем и Василием. Андрей даже вежливо и без задиры поздоровался.
Человек ничего не ответил, вместо слов еще раз мощно затянувшись. А потом, неведомо откуда в руках у него оказался пистолет. Не очень понятно какой, но пистолет, который он без сомнения приставил сперва к лбу Андрея, а потом немного подержав, довольно грубо к голове Василия.
Это потом он всем рассказывал, что ощутил холод ствола. На самом деле, он ничего не ощутил. Но мир немного съежился и онемел, как после новокаина у стоматолога.
Человек-гора начал говорить, не отнимая ствола от головы Василия. В речи его были мат, возмущение жизнью, экономическим провалом, лысым чертом и женой Люськой. Все было. И пистолет был. Он был пьян, как оказалось, довольно мощно, даже язык немного заплетался.
Неизвестно, сколько это продолжалось, но Василий точно потерял счет времени. Думал только о том, как громыхнет: громко или не очень? А больно? А дальше? Да нет, про дальше не было. Про больно и громыхнет. Внезапно прореха двери выбросила в сцену еще несколько гор поменьше. Они сперва гоготали, но увидев сцену со своим товарищем и ребятами, сделались серьезны.
Один из них сразу бросился к человеку-горе, и ловко как-то сложил его, как письмо: нежно, не помяв. Другие забрали пистолет, и говоря какие-то успокоительные слова удалились все вместе, вообще не обратив внимание на Василия и Андрея.
Дверь закрылась. И будто ничего не было. Только окурок немного дымил. На лестнице была немая сцена. Даже «Богатырь» и тот затих. Затих и внутренний Василий. А вот обычный как-то сразу решил, что впредь будет к нему правда прислушиваться. Все же понятно было.
Этот вечер создан для тоски.